«Сказки для беспокойных»: рассказ Горечь беззаботной жизни

— Я пришла в Амарас из места, где презирают безделье. Говорят, от него жиреют демоны в сердце. Мой отец был сыроваром. Мать с утра до ночи взбивала масло. Но великому Гмерти было угодно, чтобы я родилась тонкокостной. Работать я не умела и не любила. Любила сидеть под шелковицей и играть на мандолине. Отец качал головой: «Эту надо замуж за кочевого. Такие перевозят своих женщин с места на место и ничего, кроме детей, от них не просят». Я была рада этим его словам. Тогда не знала, что хотеть под крыло — неминуемо попасть в когти.

Рассказчица обвела женщин взглядом. Те закивали.

— Наша земля вся в трещинах из ущелий. По ним из чужих земель идут караваны. Разбойники следят за путниками с высоких скал и поджидают. Поэтому торговцы передвигаются только днём, а на ночь остаются в посёлках, где в каждом доме висят ружья, а хозяева не любят, когда их гостей обижают.

Ламазур пришёл в наш дом в канун Липанала. В этот праздник деревенские наряжаются и идут к могилам. На плиты ставят свечи и еду. Живые вслух прощают мёртвых, чтобы груз плохих поступков не тянул к земле их души. Живые благодарят мёртвых, поют заупокойные песни: о боях, делах, подвигах и достоинствах прожитой жизни. Мёртвых нужно ублажать, мёртвые должны быть довольны, они могут повлиять на судьбу живых, многое могут сделать.

По нашим обычаям гостя нельзя оставлять одного. Отец велел мне быть дома, пока Ламазур отдыхает. Он выделил чужеземцу большую комнату, на кровать постелил бурку. Отрезал половину головки своего лучшего сыра, подал страннику с вином и хлебом, и только тогда ушёл на кладбище вместе со всеми.

Я глядела в окно, как вдалеке загораются свечи, как тёмные фигурки передвигаются между крестов и надгробий. Потом взяла мандолину, чтобы выманить из комнаты сына чужой земли. Тронула струны. Он выглянул и спросил, для чего у него над кроватью на ниточке нанизаны свиные зубы.

— Чтобы отогнать злых духов, — я улыбнулась ему самой сладкой из своих улыбок.

Он сел у моих ног и так просидел до рассвета, я играла ему на мандолине.

Утром пришли родители. Ламазур попросил у них разрешения взять меня в жены. Я была самой счастливой на свете. Чужестранец отдал отцу мешочек монет, посадил меня на лошадь и навсегда увёз из родного края. Тогда я без сожаления глядела на старое кладбище, на сыроварню, на ложбины и холмы, покрытые чёрным лесом. Знала: мой муж богат, оттого жизнь у меня теперь будет другая. Буду проводить дни во дворике с журчащим фонтаном, приказывать слугам и разглядывать на свет драгоценные камни.

Дом с фонтаном и правда был, но муж относился ко мне, как к собаке. Прогонял, когда я что-то просила. Молчал, когда жаловалась. Хмурился, когда смеялась. Однажды старая служанка, которая подстригала во дворе розы, подошла ко мне и шепнула:

— Если хочешь, чтобы с тобой обращались, как с королевой, у тебя должно быть своё королевство.

Я подняла на неё глаза, но она отошла, чтобы не давать объяснений. «Какое королевство, — подумала я, — если у меня ничего нет?». Три дня просидела, глядя в стену. На четвёртый день пошла на рынок. Продала подаренные отцом гранатовые серёжки и купила станок ткацкий. Вспомнила, что на земле, где я родилась, удача ласкает тех, кто любит дело. Я взялась ткать. На моих первых кривых коврах сушили зерно служанки. У нас говорят: если швея не попортит ткани, не научится шить платье. После двух лет труда я начала ткать на продажу. Собирала деньги монетка к монетке и через семь лет купила себе домик. Заплатила слугам, чтобы перенесли туда мой станок, корзины с клубками, вещи. Однажды ко мне пришёл муж и сел у моих ног, как тогда, в родительском доме. Раскрыл ладонь — на ней лежали мои гранатовые серёжки. Те самые, которые я когда-то давно продала на рынке.

Мармар сказала, ты пишешь. Запиши, да не держи при себе, отдай миру. Вы, женщины равнины, свободны и ловушки себе выбираете сами. Только ловушки для нас, горных, и для вас, с земли плоской, одни и те же. Пусть моя боль спасёт других от боли. Запомни мой урок и передай остальным: у женщины должны быть свои стены и своё дело. Если не можешь уйти от того, с кем плохо, и купить себе еды — ты в ловушке.